"Что,
э-э-э, хочешь? Твой рука золотой что ли? Может другой места
и золотой, а рука - обыкновенный!.." Парни загоготали. Пузиков
не выдержал и встал. И тут же заметил устремлённый на него как
бы с мольбой взгляд Мери. В вагоне кроме них почти никого не
было, не считая согнутой по эллипсоиде старушки с клюкой в руке.
Пузиков почувствовал, что у него немеют ноги, и быстро сделал
три-четыре шага до скамьи Мери.
"Слышишь?.. Оставь девушку!.."
Диск "аэродрома" отклонился, и Пузиков увидел насмешливые наглые
глаза, чёлку волос, ниточки-усики и "фиксатый" рот.
"Ы-ы-ы?.."
"Оставь, говорю!"
"Шёл бы ты, дядя..." - последовала отборная брань.
Пузиков открыл было рот для гневной и решительной тирады о недопустимости
произнесения таких слов в присутствии дамы. И вдруг его поразил
взметнувшийся к нему яркий блик на лакированном носке модного
ботинка. "Как зеркало!" - машинально подумал он. За этим последовал
страшный, согнувший его пополам, удар в пах. Падая, он уцепился
руками за спинку скамьи, спрятал голову в плечи, закрывшись
локтями. Его били беззвучно, остервенело, войдя в раж. Старались
бить ногами, оберегая собственные руки.
"Если бы упал на пол, убили бы," - мелькнуло в мозгу. Чуть повернув
голову, Пузиков заметил невдалеке от себя искажённый яростью
рот "фиксатого" и, выбросив вперёд левую руку, всем телом нанёс
сильнейший прямой удар.
"Половины зубов не досчитается, сволочь!.." - подумал он, падая
на пол и почти одновременно получая страшный удар по голове...
Когда Пузиков очнулся, первым его ощущением было чувство странной
тяжести тела. Даже боли не было, только тяжесть. У него не хватало
сил шевельнуться. Из тьмы до него доносились какие-то неясные
голоса. Пузиков попытался открыть глаза, но это удалось ему
лишь наполовину: с трудом разлепившись, открылся левый. Пузиков
увидел белёную стену, возле которой лежал, и прямо над собой
- потолок с участком обвалившейся штукатурки. Голоса стали яснее.
Мужской спрашивал:
"Ну и куда же ты направлялась, Мария?"
"Мери?.." - с замиранием сердца подумал Пузиков.
"В одну малину звали на Новый год. Башнёвый фрайер клевал, горный
инженер с Воркуты. Могла за ночь полкуска "бабок" взять, самый
мизер!"
"А этих двух знаешь, которые в поезде к тебе подсели?"
"Мелкота! С таких больше, чем по "пескарю" с рыла не возьмёшь!"
"Значит, не пошла бы с ними?"
"Видно, пришлось бы. Такие не отстанут! Ну, да у меня времени
в запасе часа два было. Так что, если бы не этот старый хрен,
я бы запросто управилась. И откуда он свалился на мою голову?..
Слушай, сержант, может, отпустишь меня? А? На хрена я тебе?
Может, ещё успею к воркутинцу?.."
"Нет, нельзя. Сейчас товарищ очнётся, будем составлять протокол.
"А без протокола нельзя?"
"Если пострадавший откажется от всех претензий..."
"Откажется! Уговорю! Ему против меня не устоять. Только отпусти
до утра. Утром, как штык, буду здесь!"
"Гм! Думаю, до утра он и в самом деле не очухается. Эх, Машка!
Шальная твоя голова. Жаль мне тебя, бесова дочка. А чем помочь
- не знаю. Так и быть, иди до утра. Только уговор - не позднее
семи будь здесь!"
"Железно!"
"Пойдём, провожу."
Скрипнула дверь. Потом стало тихо. Пузиков сел на лавке, превозмогая
боль во всём теле. Он уже догадался, что находится в отделении
милиции. Шапка лежала рядом, на лавке. Пальто было на нём. Липкими
от крови руками он натянул на голову шапку и, пошатываясь, вышел
на улицу. Сыпал лёгкий снежок. Пузиков решил отойти подальше
и лишь там отереться снегом. Боялся, что спохватится сержант.
"Впрочем, ему сейчас не до этого!"
Ноги постепенно расходились. Правда, правый глаз по-прежнему
не открывался. Видно, затёк. Отойдя метров триста, Пузиков остановился
и зачерпнул горсть снега. Откуда-то издалека до него донёсся
бой часов и голос диктора:
"С Новым годом, дорогие товарищи!"
И тут он, пожалуй, впервые за этот вечер улыбнулся:
"С Новым годом, господин Печорин!"
Вдали показался зелёный огонёк такси.
"Всё-таки я везучий человек!" - подумал Пузиков.
|
